Было темно и сыро, моросил легкий дождик, улицы сияли рекламными огнями, освещая грязь и слякоть под ногами. Иван Петрович Сундучок возвращался со службы домой. Он рассеянно брел по лужам, шарахаясь от встречных прохожих, и губы его что–то шептали; что-то вроде «пошло все прахом». Мимо него проносились машины, проезжали автобусы, проползали трамваи, под землей тряслось метро, и где-то высоко в воздухе, вероятно, кружили самолеты и спутники, а он все шел и шел пешком, все шел дальше и дальше, и становилось непонятно, собирается ли он вообще хоть куда-то прийти.

Но он пришел. Открыв дверь квартиры своим ключом, он проник внутрь (именно проник) и запер дверь за собой. Сняв обувь, Иван Петрович стал ходить по комнатам, воровато озираясь по сторонам. Он зашел в спальню, огляделся, открыл шкаф, принюхался к чему-то, затем заглянул под кровать. Выйдя на кухню, он проверил холодильник и духовку. Открыл даже ящик кухонного стола, и, не увидев там ничего интересного, пожевал губами и шепотом сказал: «Ссстраннно». Поискал также в кладовке и в туалете и, наконец, отправился в ванную.

Иван Петрович заперся на защелку и открыл кран с горячей водой. Некоторое время он слушал, как шумит вода, пристально глядя на свое отражение в зеркале. Из зеркала на него так же пристально смотрел невысокий мужчина лет сорока, с жидкими усами на густом лице и с классической круглой плешью на макушке. Иван Петрович начал раскачиваться вперед-назад, переминаясь с пятки на носок и обратно и совершая губами все то же жевательное движение. Внезапно остановился и смачно плюнул в зеркало. А потом медленно поднял в воздух правую руку, расположил ее между своим лицом и отражением, словно показывая последнему кулак, и стал медленно, очень медленно разгибать средний палец. «Ссундучок!» - в бешенстве прошипел он.