Борис проснулся от невероятного контраста ощущений, завладевших разными частями его тела. Голова и ноги его, казалось, лежали совершенно отдельно друг от друга. Голова мерзла в тени хилой елочки, а ноги в тяжелых сапогах жарились на солнце. Кроме того, во рту было так сухо, словно он два дня перед этим жрал исключительно памперсы, а спина его мокла в луже подозрительного желтого цвета. Он принюхался и, к своему удивлению, различил в воздухе только уверенный запах дешевых сигарет. Со стоном боли Борис приподнялся на локте и обернулся к сидящей рядом с ним на земле фигуре, контуры которой он поначалу различил смутно.

- Еж, ты, что ли? – слабо воззвал он.

- Ну, я. Здорово, - мрачно отозвалась фигура, разворачивая свою бритую башню.

- Еж, у тебя это… пить есть?

- Пить нет. И есть тоже нет, - сострил Еж. – Могу сигарет дать.

- Не курю я…

Они некоторое время молчали. Где-то высоко в кронах сосен щебетали птицы. Солнце, еще довольно жаркое, освещало небольшую лесную поляну, круглую, как физиономия Ежа. Кстати, последний выглядел несколько лучше Борьки– его крепкое тело проще переносило всевозможные перипетии вообще и перепития в частности. Он задумчиво курил, пуская кольца (тоже круглые) вертикально вверх, взгляд его был сосредоточен на какой-то мысли.

- Еж, слушай…это… где мы?

- В лесу, - коротко ответил приятель Бориса. – Сейчас будем выбираться.

И это была правда. Несмотря на то, что из их колхоза открывался вид лишь на бесконечные окрестные поля, где росли только опоры линий электропередачи, в данный момент их окружал самый натуральный лес, и было неясно, насколько далеко пьяная ночь забросила их от мест обитания человека.

…После шести часов бесплодных блужданий Борис не выдержал. Увидев впереди небольшое озеро, он, устало махнув рукой, спустился к нему и жадно прильнул губами к воде. При этом из глубины на него удивленно смотрели его собственные глаза, оправленные в два аккуратных синяка.

- Ты, знаешь ли, не очень увлекайся, - забеспокоился Еж. – Бог знает, какая тут вода.

- По хрен, - ответил Борис между двумя глотками.

- Ну-ну… Был тут один. Тоже все было ему по хрен. Хороший парень, при деньгах, машина своя, а вот башка – не варит. Начитался в газете всяких историй про гаишников, что те, мол, часто не в дежурство с радаром стоят, и от штрафа тогда можно легко отмазаться. Надо только номер бляхи его спросить. И вот едем мы с ним после этого по трассе, скорость – сто сорок, я ему ору «Сбрось газ, остановят», а он мне в ответ – «А мне по хрен!». И действительно, гляжу знакомая полосатая палка замаячила. Остановили нас, мент к нему подходит, представляется, документы спрашивает, а этот придурок на сиденье раскинулся и веско так спрашивает: «А где ваш номер, бляха?». Ну короче, забрали нас, меня-то быстро отпустили, а его потом трое суток еще держали…

История была забавной, но Борису сейчас было не до смеха. После питья немного полегчало, но состояния оставалось по-прежнему прескверным, и робинзонские приключения ничуть не увлекали его – хотелось поскорее снова оказаться в родных колхозных бараках. И скинуть, наконец, эти чертовы сапоги.

Солнце уже закатывалось со стремительностью, на которую способны только неодушевленные предметы. В остывающем лесном воздухе один за другим замирали все звуки, кроме хруста веток под ногами. Но и этот звук вскоре смолк, поскольку приятели были вынуждены остановиться. Вокруг наступила тишина, такая полная, словно все птицы сдохли.