На пороге своего бессмертия все мы хоть немного задумываемся о бесславно прожитом прошлом. Если какая-нибудь пылинка, какой-нибудь пустячный поступок застилает нам глаза пеленой закрытых страниц - это уже не то, что могло бы быть; и если хоть однажды, хоть раз - то уже навсегда, и нет пути вперёд.

Однажды, когда я была совсем ещё ребёнком, к нам в окошко постучали. Была ночь, и бородатый путник казался куда более подозрительным, чем отрицательные персонажи советского кинематографа. Тем не менее, мать открыла дверь. Прозвучали выстрелы. Бородач упал, не успев схватиться за перила, и медленно осел под тяжестью собственного тела. И это были ещё цветочки. Ах, если бы я могла догадываться...

Пасмурным утром тоскливого октября я проснулась от страшного скрипа тормозов. За ним последовал удар - удар чрезвычайной силы. Велосипед согнулся наподобие морской раковины и был отброшен в сторону на добрый десяток метров. А стена выдержала. Выдержала... Там до сих пор видна небольшая трещинка, оставшаяся как раз на уровне руля. Ах, зачем было ехать с такой бесшабашно глупой скоростью...

Дровяной сарай, проходивший отвратительно чёрным пятном по светло-серому моему детству, снесли в прошлом году. Если б вы знали, как я не любила его! Там было удивительно мерзко, и родители знали об этом. Наказывали они меня редко. Но когда наказывали, делали это изысканно и со вкусом, отправляя меня без провожатых, с ключом, на двухчасовую отсидку в дровяном сарае. Я была узницей собственной совести.

Там, в сарае, кроме нескольких аккуратно сложенных отцом поленниц, помещался также курятник - просторный, грязный курятник с его базарным кудахтаньем и отвратительными, грязными перьями. Там - тогда - я узнала, что означает выражение "топтать кур"...

Как легко. Как всё-таки легко её отнять, и как сложно подарить! Замена мысли отечественными суррогатами не прошла даром для миллионов российских женщин. Но мы будем бороться. Мы будем бороться, ибо - ЖИЗНЬ ЕСТЬ БОРЬБА.